На Васильевском острове
по ночам сатанеют собаки,
и грустят светофоры,
а Средний превращается в Стикс.
Я тебя не замечу
среди этой сонной Итаки,
я тебя не замечу,
когда буду мимо идти.

Я Хароном по "зебре"
везу чьи-то мертвые взгляды,
и меня угнетает
фонарей обжигающий свет.
Мне не надо тепла,
вообще ничего мне не надо.
Сатанеют собаки,
и я сатанею в ответ.
* * *
* * *
Так много лет мерцают фонари,
корабль-город, в неизменной качке,
похож на бесконечный лабиринт.
Я вышел из каюты покурить,
и выкурил полжизни, как полпачки.

Я не искал здесь твоего следа,
след не увидишь, если вечно ночь-то.
Меня качает сонная вода.
Не надо, не пиши мне никогда.
Сюда оттуда не доходит почта.
* * *
Я люблю тебя насквозь, навылет,
Из котла да в горло, в горло вылит,
Я люблю тебя на все, на триста –
Это пуля, пуля, свист статиста.

Лопаются на ногах вериги –
Вихри боли, боли, руки, руки, книги.
Звенья расставанию подобны,
Пробный камень, камень, выход пробный

Из-за кулис, из-за черных очков,
Словно каменный гость, актуальный обман.
Время пришло в город, время пришло в город,
Это выше, выше, выше нас.
Выше нас.

До мороки этой дела нету,
Непонятна даже соль мороки этой,
Разве можно без гордыни жить паяцу,
Даже если он решит смеять, смеяться.

Кажется – все проще не бывает:
Отрывает от земли и все, до самого края,
Разрывает наши руки переписка
По краям вращающегося диска

Из-за кулис, из-за черных очков,
Словно каменный гость, актуальный обман.
Время пришло в город, время пришло в город,
Это выше, выше, выше нас.

Центростремительная воля-сила
Победила все подряд и ноги подкосила,
Проредила пункты в наших списках,
Побросала на иглу и близко-близко.

Вот она – тоска, в самом явном виде:
Сидя по углам в тесноте и в обиде,
В двух часах молчат две кукушки больные.
Такие похожие, и в целом – такие.

Света найти может всякая тварь,
Зализать раны нам не поможет сургуч.
Время пришло в город, время пришло в город,
Это выше, выше, выше нас.

© Каин Л.